Николай
8 октября 2009 г.
Бонус к Сказке о лжи
В одной семье муж был вампир. И никто этого не замечал, потому что у вампиров на самом деле нет отличий от человека. Они не имеют бледных лиц и длинных клыков, не боятся солнечного света и не спят днем в гробу, всё это сказки. А что на самом деле правда – им нужна человеческая кровь (или кровь шимпанзе – но это, как вы понимаете, совсем большая проблема). В их крови особый вирус, уничтожающий эритроциты и вирус этот передается при укусе и при переливании крови. Живут вампиры очень долго, гораздо дольше обычных людей, но если не могут достать кровь – умирают в течение месяца, страшно преображаясь перед смертью. У вампира была семья и дети – обычные совершенно; вампир их не кусал, потому что (и об этом к сожалению тоже не пишут в сказках) вампирам присущи моральные нормы, а также (если голод не вытеснит их) обычные человеческие чувства.
Глава 3.
Но поскольку, как мы помним, в государстве стало почти все хорошо, беглецов исправно ловили и казнили за убийство. Оставшихся, вследствие такой коллизии, круглыми сиротами деток, брало под опеку государство; в народе их стали называть «Детьми Указа», из них получались хорошие солдаты и приставы, поскольку с детства их учили говорить только правду. Но случаи убийств, конечно, были исключением, мужчины предпочитали пойти на казнь в-одиночку, чтобы дети не оставались сиротами.
Как не покажется странным, женщин, обвиняемых женщинами во лжи, почти не было, причины к тому, надо полагать, были следующие: 1. Женская солидарность (комментарии нужны?) 2. Женское коварство (женщина всегда опасалась, что коварная соперница придумает, как отбиться от обвинений или привлечет кого-либо на свою сторону). 3. Женщины как правило не лгут словами, но очень часто – поведением, взглядом и т.п. 4. Расплывчатость и неопределенность в женской речи, по понятным причинам, все более распространяющаяся.
Глава 2.
Советники же, мы помним по какой причине, были людьми весьма неглупыми, и возникло у них множество вопросов, из них основными были два: во-первых, что есть ложь, а во-вторых, как людям помочь ото лжи избавиться. Со вторым решили быстро, раз лукав у нас народец зело, то помощь должна быть совершенно радикальная, с чем мудрец не мог не согласиться, по первому же вопросу вышла заминка; ибо рассуждения требовало, мудрец же настаивал, что всякое говорение неправды есть ложь, равно как и высказывание предположений, разговоры о вещах сомнительных и тех, которые нельзя проверить. Также мудрец говорил, что хорошо бы ввести кару за утаивание правды или ее части, равно как и несообщение властям о лжеце (что гораздо позднее стало именоваться «недоносительство»). Однако советники тут мудреца укоротили, сказав, что тогда можно и всякого верующего (а такими были тогда почти все) и бабку, рассказывающую сказку детишкам, и мать, пугающего детей разбойниками – всех подводить под Указ. Старейший из советников так и сказал: «Выйдет, кого не спросишь, у всех Указ?».
Призадумались тут советники и решили с той поры Указ смягчить. Ну, долго ли коротко ли, после ряда дискуссий, в ходе которых советники были дюжим старцем изрядно поколочены, а старец лишился остатков шевелюры и почти пол-бороды, родился текст Указа и звучал он так:
Глава 1.
В одном царстве-государстве дела шли нешатко-невалко. И царь, поразмыслив, велел привести к себе мудреца, который бы дела эти поправил.
Надо сказать, что мудрецов, несмотря на состояние дел (см. выше), в том государстве было хоть отбавляй. Иностранец, скажем, обратившись к какому-то мужику, лежащему позади корчмы под яслями на смеси навоза и соломы, был бы чрезвычайно удивлен, сколько мудрости в этом неказистом человеке. На вопрос – в чем же дело, что ты тут лежишь, он бы услышал: «А где ж еще? Тут навоз с соломой преют – и меня греют.» А на логичный вопрос: «А отчего ж не в избе?» Последовал бы такой ответ: «А в избе – там баба меня пилит, говорит – работать надо, дети пищат, от мыслей отвлекают.». Тут уж совсем недоумевающий иностранец, конечно, обязательно бы спросил: «А какие ж мысли тебя волнуют, может ты философ?». И, разумеется, услышал бы: «Философ был Платон, а я так, мудрец местный, думаю о людях, о всех вообще, а если кто из корчмы выйдет и чарку поднесет, то могу и о конкретном человеке поразмыслить.». И совсем ошарашенный иностранец побежал бы в корчму за штофом (сразу за штофом, потому как у иностранцев денег и проблем много, а времени обычно мало, и хотят они все свои проблемы разом разрешить.». И вышла бы у них с мужиком длительная и познавательная беседа, но о беседе этой я как-нибудь в другой раз расскажу, сейчас же вернемся к нашему царю.
